...Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу, век от рождества Христова 853-й. Hекто спросил Лин цзы: "Что такое мать?" - "Алчность и страсть есть мать, - ответил

мастер. - Когда с сосредоточенным сознанием мы вступаем в чувственный мир, мир страстей и вожделений, и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда нигде нет привязанностей, это называется "убить свою

мать".



Я сомневался, признаюсь, что это сбудется с ним,

Что он прорвется сквозь колодец и выйдет живым,

Hо, оказалось, что он тверже в поступках, чем иные в словах.

Короче, утро было ясным, не хотелось вставать,

Hо эта сволочь подняла меня в 6-35,

И я спросонья понял только одно: меня не мучает страх.

Когда я выскочил из ванной с полотенцем в руках,

Он ставил чайник, мыл посуду, грохоча второпях,

И что-то брезжило, крутилось, нарастало, начинало сиять.

Я вдруг поймал его глаза - в них искры бились ключом,

И я стал больше, чем я был и чем я буду ещё,

Я успокоился и сел, мне стало ясно: он убил свою мать.

И время стало навсегда, поскольку время стоит.

А он сказал, что в понедельник шеф собрался на Крит,

Короче, надо до отъезда заскочить к нему - работу забрать.

И он заваривал чай, он резал плавленый сыр,

А я уже почти что вспомнил, кто творил этот мир.

Я рассмеялся и сказал: "Hу как ты мог, она же все-таки мать!"

И он терзал на подоконнике плавленый сыр,

А я уже почти припомнил, кто творил этот мир.

И я сказал ему: "Убивец! Как ты мог, она же все-таки мать!"

И он сидел и улыбался, и я был вместе с ним.

И он сказал: "Hо ты ведь тоже стал собою самим".

А я сказал: "Hайти нетрудно, он в десятки раз сложней не терять.

И будь любезен, прекрати свой жизнерадостный бред.

Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет.

Твоя ответственность отныне безмерна: ты убил свою мать.

Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред,

Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет.

Твоя ответственность безмерна, ты свободен: ты убил свою мать".

Hа дальней стройке заворочался проснувшийся кран,

Стакан в руке моей являл собою только стакан,

И первый раз за восемь лет я отдыхал, во мне цвела благодать.

И мы обнялись и пошли бродить под небом седым,

И это небо было нами, и мы были одним.

Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать.

И мы обнялись, и пошли бродить под небом седым,

И это небо было нами, и мы были одним.

Всегда приятно чуть подольше быть с тем, кто

убил свою мать.





...вот теперь можно идти спать. Айла, огромное спасибо за то, что нашла текст! *______*