Доброго всем утра.
Я на работе, и честно говоря, как-то слегка растеряна. Я точно поднялась, а какую-то важную часть себя забыла дома. Так она и дремлет, подкатившись под бок Егору, и снятся ей удивительные страны-строки, ослик, привалившийся спиной к ограде и человек, сказавший: «Если Платере как ослу нельзя, мне как человеку – не хочется»
«-Я тебя расстрою, но тебе никогда не стать Хименесом…
- Черт…
- Впрочем, Дине Рубиной тоже…
- Мась, ты умеешь подобрать сравнения»
… Кальци, Кальци, Кальци…
Привыкнуть бы за год, да все равно – каждый раз, как босиком по горячему асфальту. Обжигает, заставляет чертыхаться, но какое тепло потом хранят клеточки кожи. Задубевшие в слишком неудобной обуви. Я в своем устоявшемся мирке, ты – в своем; в моем – слишком много солнечных пятен, завуалированная робость и Мураками, в твоем – надвинутая на глаза кепка, «Почерк Леонардо» и нахальная убежденность: «Да, я – эгоист». Только стал бы эгоист так носится со мной? Вот в чем вопрос…
Вчерашняя – юбилейная – прогулка по Москве. Куда глаза глядят, без карты, все равно. Если бы несколько градусов минус, нам было бы проще штурмовать этот город. Сначала говорим, потом необходимость в словах как-то отпадает. Мы гуляем, и ищем еду) Мосты, широкие трассы, бешеный поток машин, и над всем этим – причудливой архитектуры здания. Этот город тоже постоянно изменяется, и какие-то трансформации затрагивают и нас с тобой. Поднимают на новую ступеньку, или – опускают до уровня примитивных потребителей…
… мы вышли к Красной площади. На закате она красива, а в теплых джинсах – вообще огромна. Толпы гуляющих, толпы иностранцев… почему их всегда так много?
Александровский сад в телах отдыхающих: на каждый квадратный метр по несколько упитанных поп. Садимся под деревом, разворачиваем свертки из МакДака. Слева шумит фонтан, температура спадает. Какой-то ветхого вида мужчина, пошатываясь, подходит к нам. Опускается на корточки. Я не могу поднять на него глаз, и играю в невидимку со своей совестью. Ясное дело, он просит денег. У меня 500 и мелочь. Кальци достает что-то из кармана, отдает. У дядьки грустные глаза, что заставляет мое сердце сжаться.
«- Спасибо, хотите я подарю вам зажигалку?
- Нет, спасибо, мы не курим…
- Ну… это же – огонь…»
… уходит, оставив на стаканчике с соком зажигалку…
Кальци достает из рюкзака Хименеса, и выборочно читает мне вслух. Вечереет, я перестаю следить за временем, только смотрю в небо, и думаю. О стране, в которой нам «повезло» родиться, о людях, с которыми нам «повезло» жить, о своих попытках нести в мир что-то такое важное, вечное – и не могу понять, где заканчивается голос Кальци, и начинается мой внутренний речитатив. Абсолютная, светлая грусть…
Мы уходим, когда уже совсем темнеет.
И впервые за долгое время, придя домой, я выключаю компьютер.
- Кальци, спасибо тебе за вчерашнюю прогулку, и какое-то удивительное настроение, что она создала. Я буду ждать нашей встречи на Конвенте…
***
«- Вот, вместо того, чтобы покупать мои книги, ты купила какого-то Паланика.
- Ну, так напиши, я куплю. – Кальци непробиваема.
- Написанную любой дурак купит, а ты попробуй купить еще не изданную книгу»

Кальци - kalcius.diary.ru/p46751680.htm