В мире происходит столько всего интересного!
Ах, да: доброго Вам всем утра/дня, ПоЧитывающие, и попИсывающие!
Как Ваши солнечные батареи? Есть ли еще порох в пороховницах? А вы, матушка, чего пригорюнились, а? Полноте, сударыня, полноте… ой…
/шум за кадром… «Да держите вы ее крепче»… лязг чего-то металлического… «Она еще и кусается, суууууууууука»… грохот, возня. Удаляющиеся шаги. Все стихает…/

В общем, хорошего Вам сами-знаете-какого-дня-недели.
Вчерашний вечер был полон приятностей.
Для начала мой далекий, и два-года-как-знакомый ложеделитель Hordan Kor, у которого, кстати, недавно был день рождения, на который я все никак не допишу ему поздравление с фотографиями, и который всегда радует меня письмами-комментариями и улыбчивыми смайлами, которые даже на расстоянии передают теплоту и доброе отношение ко мне этого человека… в общем, он приедет в Москву! ОН! ПРИЕДЕТ! *лихорадочно топча клавиатуру* А значит, на 3-4 вечера я совершенно выпаду из виртуальной жизни, наслаждаясь общением с умным и классным молодым человеком. Если, конечно, он не испугается моей болтливости, и ограниченности суждений, и вообще – ааааа, вдруг я развенчаю миф о своей ежиной персоне?!
«- Леонард, тебе повезло.
- Почему?
- Ты говоришь с одним из 3 людей в Западном полушарии, способном воспринимать такой поток сознания»
Неважно, главное – приедет *_*
Пунктом два стала ночная переписка с Хионией, которая вдруг сорвала шоры с моих глаз. Девушка, воспринимаемая мною, как беспечный подросток, вдруг превратилась в рыжую бестию, этакую femme fatale – и с колечком на том самом пальчике, и почему я раньше не смогла этого понять? 0_о Словно бы Пандора лениво тряхнула медными волосами, и со скрипом приоткрыла маленькую, но полную чудес, шкатулку… И это было для меня таким удивлением, что вот уже минут 30 я перечитываю с самого начала ее дневник, пытаясь истолковать – на сей раз правильно – все словоформы, все знаки и междустрочья. А губы сами уже привычно растягивает имя-слог: Хи-и-о. Ставшая моей сетевой бабушкой, Хиония. Добро пожаловать в мою Семью, милая…

Капля намбер три – переписка с Осенним человеком. Все-таки сумасбродная я барышня, и нелогичная)
Завершающий аккорд – беседа с Йошики. Об этом – выжимка поста ниже. Смех и никаких слез. Энергетика этого человека поистине созидательна. А значит, будем творить...
… а утро/день снова жалит градусом. Я как вялая муха, но муха Це-Це с неистребимой жаждой жить. «Английский энтомолог Брейди, изучавший поведение мухи цеце (Glossina), пришел к выводу, что она нападает на любой движущий теплый предмет, даже автомобиль. Не нападает муха только на зебру, которую воспринимает всего лишь как мелькание черных и белых полос.» Если жизнь полосами...
А жажду реальную вполне себе утоляет прохладный кофе со сливками. Лихорадка смены место-положения и положения меня в этом городе. В сумке «Норвежский лес». Любовно поглаживаю пальцами обложку. Мои истоки. Среднего качества бумага, и карандашные размашистые пометки на полях: однажды, в какой-то другой жизни я давала читать эту книгу одному человеку, и спустя 5-6 лет так неожиданно сумбурно бьется сердце, находя эти полустертые буквы. Словно бы диалог в извращенной ретроспективе.
И очень правильные строки самого мэтра.
читать дальше Все-таки странная вещь - память. Реально находясь там, я и внимания-то почти на эти картины не обращал. Не чувствовал я особых впечатлений от пейзажа и уж тем более никак не думал, что буду помнить его так ясно спустя 18 лет. Откровенно говоря, тогда мне все эти пейзажи были безразличны.
Я думал о себе, думал о прекрасной девушке, шагавшей тогда рядом со мной, думал о нас с ней. И опять о себе. В то время куда ни посмотришь, что ни почувствуешь, о чем ни подумаешь, в итоге все, как бумеранг, возвращалось к самому себе, такой это был возраст.
И еще я был влюблен. Эта любовь затягивала меня в жуткие дебри. Было совершенно не до окружающих меня красот природы.
Однако сейчас первое, что всплывает у меня в уме, это поле. Запах травы, ветерок, дышащий прохладой, горный хребет, лай собаки. Очень-очень ясно. Так ясно, что кажется, руку протяни, и все это можно потрогать.
Однако образ человека на этом фоне не виден. Никого нет. И ее тоже нет. Я думаю, куда же это мы подевались? Как так может быть? Она, которая столько тогда для меня значила, и я, и мой мир - куда это все подевалось?
Да, сейчас я даже лица ее вот так просто вспомнить не могу. Все, что осталось в моей памяти - пейзаж, на котором и тени человека нет.
Конечно, если немножко повспоминать, можно и лицо ее вспомнить. Маленькие холодные руки, аккуратно причесанные прямые волосы, нежная круглая мочка уха, маленькая черная родинка прямо под ней, стильное пальто из верблюжьей шерсти, которое она часто надевала зимой, привычка всегда смотреть в лицо собеседнику, спрашивая его о чем-то, иногда отчего-то дрожащий голос (порой казалось прямо, будто она тараторит что-то, стоя в сильный ветер на вершине холма), если пособирать все эти образы, то вдруг естественным образом всплывает ее лицо.
Сначала сбоку. Это потому, наверное, что мы всегда ходили с ней рядом. Потому я всегда и вспоминаю, как ее лицо выглядело сбоку.
Потом как она улыбается, глядя на меня, начинает говорить, чуть склонив голову, смотрит мне в глаза. Совсем как если бы пыталась отыскать где-нибудь в реке тень проплывающей там, рассекая прозрачную воду, маленькой рыбки.
Однако прежде чем ее лицо вот так всплывет в моей памяти, проходит какое-то время. И по мере того, как уходят годы, этого времени требуется все больше и больше. Грустно, но факт.
Сперва оно вспоминалось секунд за пять, потом стало уходить десять, тридцать секунд, потом одна минута. Это время становится все длиннее и длиннее, как тени к вечеру. И в конце концов ее облик будет поглощен мраком.
Верно. Определенно, мои воспоминания удаляются от того места, где она стояла. Точно я удаляюсь от того места, где когда-то стоял сам. И только пейзаж, только эта картина октябрьского поля раз за разом всплывает в моей
памяти, точно кадр из кинофильма. И этот пейзаж наносит удары по какому-то уголку моей головы.
Эй, ты вставать собираешься? Я все еще здесь. Вставай! Встань и подумай! О причине, по которой я еще здесь. Боли нет. Боли совсем нет. Каждый удар вызывает только ничего не значащий звук. И даже этот звук когда-нибудь исчезнет. Как исчезло все другое.
Но здесь, в самолете авиакомпании Люфтганза в гамбургском аэропорту удары в моей голове звучат как никогда долго, как никогда сильно. "Вставай, думай!"
Вот потому-то я эти строки и пишу. Потому что я такой человек - пока все на бумаге не распишу, не смогу разобраться до конца.
… все словно бы обо мне, не так ли?
А пока эти сроки откладываются в моей памяти, я играю в судоку со своим бюджетом (с) – хорошо быть взрослой, и иногда чуточку трудно: надо сделать все необходимое, и дотянуть до аванса. Благо есть ум собственный, и опыт со стороны. Стою у решетки, смотрю на залитую солнцем полянку, и болтаю по телефону с Сэй. Она где-то за десятки километров, в здании из хрома и стекла, в своем строгом офисном костюме, отражается, перекликаясь с моим растрепанным отражением – зазеркальные беседы – и пьет крепкий черный кофе. Тетушка, твоя идея с билетами в театр comme le cadeau, кажется мне все притягательней.
(написано между 11 и 12 часами утра)
***
Письмо от Морги – это НАСТОЯЩИЙ подарок…
*свернулась на коленках клубочком*
Боги, спасибо Вам за этого человека.