читать дальше… Маленький Будда плачет: топает ногами, сучит руками, и зареванное лицо краснеет, наливается пурпуром и багрянцем, как обожженное. Мама хлопочет вокруг него, уговаривает, льстиво заглядывает в глаза, но он словно бы ее не видит. Слезы катятся из глаз. Капризничает, орет, больно щипает, руку одергивает, и вот уже вокруг них – толпа. Сердобольные тетушки неопрятных лет, стершиеся от времени старушки, и проходившие мимо молодухи – всем интересно, всем любопытно, а вы когда-нибудь бывали в зоопарке? А мать то бледнеет, то краснеет, пятнами идет от тревоги и – Господи, стыдно-то как! -беспомощно озирается, а маленький мальчик в золотых одеждах заливается плачем.
- Что случилось? Почему он плачет? Эй, малыш… - толпа гудит, и переливается: золотыми цепочками на шее, яркими пятнами платьев, и на миг мальчик замолкает, глядя на окружившую их с мамой, стену людей. Они разные, и каждый обладает своим цветом и своей судьбой. Он видел это, как видят радугу после дождя. Умение, сопровождающее его еще с тех самых пор, как он однажды почувствовал: Я Езмь. И теперь он стоит под полуденным солнцем, нелепо сверкающий, херувимоподобный, и лишь красное лицо да редкие всхлипы выдают следы недавней истерики.
- Ну, Слава тебе Господи, - зашептала мама, и, поймав его ставшую вялой, ладошку, решительно заторопилась прочь. – Простите, разрешите…
С целеустремленностью бульдозера она пропарывает толпу, и быстро шагает по аллейке, ведущей в парк. Мальчик покорно семенит за ней, то и дело оглядываясь. Безликая, го такая радужная толпа постепенно тает, но что-то продолжает притягивать взгляд Маленького Будды как магнитом: среди всех этих жалостливых и просто любопытных человекоподобных, он видит ровное голубое свечение. Оно той же чистоты, что и небо. Оно обволакивает все вокруг мягким светом, который, кажется, проникает в каждую клеточку Мироздания. Серая кошка, смотревшая за истерикой Маленького Будды с безопасного расстояния соседней лавочки, вдруг чихает, и к удивлению мальчика постепенно окрашивается с нежно-голубой цвет. Она словно бы становится моложе. Ее шерстка сверкает, синева струится по лапами, и распахнутая в зевке пасть похожа на рот Маленького Будды, когда однажды он попробовал на вкус синьку. Женщина с сумкой, которая смотрела на него грустными глазами преображается, вдохнув с воздухом это свечение: ее лицо разглаживается, волосы выпадают из скромного пучка голубыми волнами, и ложатся на плечи, исчезают морщины, и она снова смеется каким-то удивительно-молодым, звонким смехом, и, словно бы испугавшись его, прикрывает рот ладошкой. Маленький Будда не может оторвать глаз от творящегося за их спинами волшебства, и упирается, приседает, тянет, вынуждая маму остановиться.
- Ну, что опять, милый? – Она опускается на корточки перед ним, и достает из сумочки чистый носовой платок. – И где ты успел измазаться, непоседа. Сейчас вытру…
Он застывает, чувствуя спиной, как сияние, захватив улицу, движется на них с мамой, и ему отчего-то спокойно. Нет страха, или паники – он стоит, опустив руки по бокам, и терпеливо ждет, пока мама закончит приглаживать его волосы, и стирать с щек пыльную дорожку. Свечение все ближе…
- … и я куплю тебе мороженое, хочешь?
Ласковый мамин голос окрашивается морской синевой, и Маленький Будда жмуриться. Тотчас его оглушает плеск волн, крики чаек, а ветер зарывается в складки одежды. Он не открывает глаза, продолжая наслаждаться шумом моря, в котором мамин голос становится все тише и тише, как русалочья песня в полнолуние. Все так же на ощупь, Маленький Будда скидывает сандалии, и делает шаг вперед... теплый песок приятно щекочет ступни...
... когда мужчина открыл глаза, в палате уже никого не было. Белизна стен слепила, и вздохнув, он повернулся на бок, чувствуя, как песчинки падают с босых ног на простынку. Если бы кто-то мог сейчас увидеть его лицо, он, вероятно, был бы удивлен: пациент улыбался.... и его улыбка светилась счастьем... он снова побывал дома...

"Если ты хочешь испытать, можно ли человеку доверять и может ли он слово свое сдержать, приглядись, тоскует ли он по родным местам, тянется ли к любимым друзьям и плачет ли по ушедшим временам. "(Ибн Абд Раббихи)
***
- Каору, родной. Вот и наступил очередной день твоего рождения. Иногда мне кажется, что они идут ну слишком уж быстро, но ведь мое стремление приостановить время, ничего не даст.... А потому я снова погружаюсь в воспоминания. Я ныряю на дно, и снова попадаю в 2001 - именно в том году мы познакомились? Я не ворошу хорошо забытое старое, просто иногда поддаюсь соблазну вспомнить, словно со стороны посмотреть на нас - таких горластых и уверенных в себе. Мы почти не изменились. Кто шел рядом, продолжают подниматься по одной ленте эскалатора. Кто убегал вперед, теперь слишком далеко, и если постараться, можно разглядеть в толпе его спину.... Но я не об этом. У метро, когда я набрала твой номер, и услышала твой голос *а он без преувеличения специфичен)))*, мне стало легко. И это ощущение легкости - то, что остается на протяжении всех этих лет опознавательным знаком: эй, свои. Мы долго не общались. Мы общались взахлеб и на одной волне. Мы забывали друг друга. Мы помнили каждую мелочь, и гордились тем, что мы - Щикс. Ты сменил множество обликов, и иногда даже я не могла узнать тебя. Ты прощал и щелкал по носу. Ты учил меня ориентироваться в этом безумном городе, и волей неволей я начинала подтягиваться, чтобы соответствовать тебе. Я всегда гордилась тем, что мы - друзья; тем, что на какой-то стадии моего развития ты действительно стал моим сыном. Забавно, но я бы хотела такого ребенка... а вот ты, ты хотел бы такого родителя?
Скорее Скорпион, чем Весы - пограничный и непонятный.... знаешь, ведь ты - единственный, кого я так и не научилась читать. Меня ставят в тупик твои шутки, и я реагирую не всегда так быстро, как хотела бы, но... "... даже если вы по какой-то причине не смогли приехать, я знаю, что если я попрошу вас, вы меня не бросите" (с) Ты мудр... и эта мудрость сродни всему огромному пласту моих знаний. И вместе с тем, я никогда не знаю, о чем ты думаешь...
Каору, твой горе-родитель еще многое хотел бы сказать тебе, но потерпит до "Штольни" или вернее, личной встречи. А пока - прими написанное, не обижайся на меня за мои слабости и оставайся таким же человеком-загадкой: близким и недосягаемым...
Я очень тебя люблю.