среда, 22 октября 2014
фыр-фыр-фыр - Мне в ухо-то чего орешь? Я-то ничего не грызла… - дочь рассказывает Т.А. о том, что учинил их таксеныш. «но» - утром по пути к метро я фотографировала застывшие листья, а несколько минут назад я ловила на рукав пальто снежинки, и приплясывала около университетской машины зимний «согревающий» танец. И не смотря на это, с прорывами солнца потихоньку растворяется чернота внутри. Отпусти уже поскорее… «Как ты?» , и я рада, что предыдущие 3 дня он не появлялся онлайн – сказать что-то хорошее о моем бытие с момента отъезда из Вильнюса, я не смогла бы. Эти были отвратительные и изнуряющие 3 дня, когда даже верить в хорошее не было сил, а числа на календаре смешивались и глумились надо мной. Меня накрыло на всех уровнях, словно мне как зачарованной принцессе, нельзя было покидать территорию Замка, а раз вышла – сама виновата. Враг таился внутри меня, внутри комфортабельного салона, и стоило мне помахать ребятам рукой – мелкая морось, сопровождающая нас с улицы Sporto; блеклые в таком свете, анютины глазки и словно бы прибитая листва; коленопреклонные люди под створками Ворот Зари; до вокзала неторопливо 40 минут; стаканчик кофе в дорогу, булочка с яблоком, желтый автобус, очаровательная стюардесса, наушники с песнями Ани Лорак вперемешку с классикой, сиреневый закат в каплях за окнами – как меня прорвало. В прямом смысле этого слова. Я ездила туда-сюда на автобусе в Вильнюс в августе, я мотаюсь туда-обратно по 16 часов домой почти каждый сезон, и ни разу за последние годы меня не укачивало, воспоминания о детских тошниловках по пути к бабушке на лето забылись (но с запахом солярки, что тогда гулял по салону, мало что могло сравниться), а тут… До латвийской границы меня рвало в туалетной комнате автобуса, потом отпустило, но самую малость, перекинувшись в головную боль и состояние воспаленной температуры, когда реальность воспринимается, но в чертовски мрачных красках. Из литовского золотого воскресенья я вынырнула в пред-зимний московский понедельник, и да, шок от сравнения был тот еще. Где мой холм Гедимина? Где шустрая Нерис? Где воздух? Серо. Смазанные движением деревья. Белая крупа на земле. Мрак. На въезде мы встали в пробку, и на работу я опоздала. Понедельник я не помню вообще – что-то делала, куда-то писала, где-то ходила, и выдохнула лишь дома, отменив вечернее занятие. День без Интернета. День жуткой слабости тела. День упаднического настроя для духа. День, который лично у меня затянулся на долгие недели…потому что… (далее пункты). Письмо срезонировало в моей и без того болезненной внутренней Вселенной, не терпящей критики, там где феечки, понички и единорожки . Срезонировало таким цунами, что вчера я всерьез подумывала об увольнении, и мне казалось, что вот, меня предали, что я к ней с открытой душой, а она... Я выплеснула ситуацию во вне жутчайшей обидой, и увы, пониманием себя и ее мотивов. И воцарилась напряженная тишина, когда каждый прав, и эта правота сковывает, каждый подчеркнуто вежлив, и вместе с тем – избегает контакта глаз. С моей стороны в недоработку – неумение держать одновременно массив дат-актов и той части, что негласно отошла мне в работу (да ладно?), с ее – а вот раньше нельзя было четко очертить, что «эта сфера – твоя, эта – моя. Ок?» В итоге, атакованная со всех сторон, погрязшая в отчете, обнаружившая в пятницу пробел в актах (вот не верю, что слушатели не подождали бы до понедельника свои закрывающие документы), тут план откровенно провален, там наседают с нефункционалом, всех жалко, всем помочь, общее дело, большая и неоплачиваемая ответственность – в итоге Т.А. сорвалась. Не только на мне, и не всегда 100%-но по рабочим моментам. Как бы я ни восторгалась своими девушками-коллегами, чисто женский коллектив – это испытание. И когда вчера вечером я лежала, уткнувшись лицом в можжевеловую подушку, и беззвучно плакала, мне казалось, что это испытание я завалила. Отчасти потому что я сглупила, раскрывшись до нельзя, посвятив Т.А. в личное, переступила через такую нужную палку о двух концах, как «субординация»; отчасти потому что действительно потеряв финансовый и интеллектуальный интерес к работе, стала приспускать на нее рукава (грустно то, что очереди желающих на мое место не наблюдается, и тех мелких, но сцуко, важных деталей, что знаю о процессе я, не знает никто со стороны). Вчера же я приняла решение, что посмотрю на ситуацию слегка «охладившись», и с зимы буду искать новую работу. Чтобы не предавать себя, и не подводить Т.А. "Почему взрослые не становятся теми, кем мечтали быть в детстве?" (с) «Ты заметила, что мама меня подстригла? – Да. Я тоже подстриглась. – Я увидел. – Ты стрижешься, я стригусь» ), вроде бы родной – но в свете моего состояния отрицания – но какой-то «не мой». Впрочем, меня быстро вернули со дна в боевую готовность. Всего лишь теми самыми словами. И ноябрем. Он хочет, чтобы я приехала. Я не стала ему говорить о том, что за пару дней до Вильнюса мне приснился его папа. Стояло лето. На столе, завершая трапезу, появились сыры. С ними пришел запах, и Т. ретировался – «они воняют!». А папа улыбался и говорил мне что-то о том, что мы с ним «родные», что так иногда бывает, когда люди встречают друг друга. Я хочу сохранить эту семью. «Тебе все привет передают. Мама, Себ, Элен – все спрашивают, как ты, все скучают по тебе». И даже если это – неправда, мне достаточно всего лишь одного «скучаю».
-
-
22.10.2014 в 20:29Если ваше обоюдное желание не портить друг другу жизнь, то вы сможете договориться. Ешь тёмный шоколад - он окрыляет
-
-
27.10.2014 в 13:26