Кьяно...видишь ли, код Козельска 48-4-4-2 и едва ли тебе при-
сгодится любая, да хоть из картона кривая линия
сердца ладонь рассекает и струны немного задумчивы,
это — февраль атакует, лютует последней неделей,
стирает прямые рассудка — да бы б чему огорчаться!
Вон, люди, всю жизнь проживают, не зная о Брюгге,
что есть Уругвай, сколько стоит в Китае порция риса
рисуют все в рамках привычных «раскрассок», им их
не хватает, и сразу за красным — оранжевый, дальше
по кругу, ни шагу во вне, необычные блюда пугают их
как «Криминальное чтиво» на полках нет классики
только пошива средней паршивости носят обличья,
а ты — на краю, возвеличенный личным бахвальством,
оправданным, впрочем, и кисти как две полосы само-
леты хранящие и отпускающие их лететь далеко...
высоко над тобою воздушные массы воюют, и север-
ный ветер рвет волосы на головах приземлившихся
чудом, где-то в Рейкьявике, но и отсюда тебе откры-
вается вид на застывший вулкан. Ты — огонь, и обжи-
гаешь горшки, и горшечников брови опалены, стоило ли
похищать у Богов согревающий пламень, чтобы создать,
изнасиловав камень, многоэтажек холодные склепы? Врут
ли приметы, низким полетом стрижа обещая благостный
дождь, золотой дождь всеобщей и частной любви? Я не знаю.
Просто живу, иногда замечаю где-то за тысячи мер рас-
стояния твой силуэт. Ты — молчание. Суть оберегов в силе
звучания ноток заботы в голосе «Это — тебе», сохраню...
Сохрани как единственно верное знание, то понимание, что
постигаешь, когда обрывается нитка, и капелька крови на паль-
цах, вот, черт, укололся, печатью скрепляет союз дня и ночью,
кутаясь в слишком просторную куртку, ты возвращаешься снова
к истокам, Домой...
( Kyano)