«- Цветик, цветик, мой цветок… То ли солнце, то ли – ток. То ли радость, то ли – горе. То ли память, то ли - боль»
… у каждого цветка есть душа, у каждой души есть цветок. Открытая ромашковая или утонченно орхидеевая, сотканная из мельчайших соцветий, или явившаяся миру роскошным бутоном. Каждый цветок – как отдельная история: розы чаще всего повествуют о любви, и их лепестки так изящно чисты и страстны. Они способны рассказать о том, как больно забывать некогда любимых. Я знаю это, потому что внутри меня – белая роза. Я – человек-цветок. О чем грустят нежные девы-ирисы? Какой огонь клокочет в глубинах женщин-пионов? Я знаю только одно: амариллисы – непокоренные…
- Я тебя спрашиваю, чертова кукла… - голос стремительно нарастал до истерических ноток, так и, норовя ударить сбоку, забиться в уши и сломать молчаливое сопротивление сидящей перед ним девушки. Кабинет был пуст, он просто выгнал всех, и забаррикадировал дверь. Она не мешала, и не помогала – просто смотрела на него своими кошачьими глазами, и тихо дышала. От этого невыразительного молчания ему становилось плохо. Он любил ее так сильно, что порой ненавидел ее духи, ее манеру чистить бананы и размазанные кляксы в тонких тетрадях. Он любил ее вот уже 2 года. Выпускник и второкурсница. Обожаемый всеми весельчак, и «чокнутая», приехавшая откуда-то из глубинки. Он знал, что его друзья крутят пальцем у виска, когда вновь и вновь натыкаясь на отказ, приглашал ее в кино – погулять – в библиотеку – да неважно, куда - ты пойдешь? Она молча качала головой, и в который раз закрывала дверь у него перед носом. Амариллис. Девушка с зелеными глазами, и характером кактуса. Он ненавидел ее, и тянулся к ней так отчаянно, как может добиваться своего умирающий, с упорством лучшего питбуля, вцепившегося в навязчивую идею – «Я видел тебя во сне». Она не верила в предначертанность грез, - негодовали гудки в пустой телефонной трубке. Она не слушала зов сердца, - убеждали аккуратно сложенные в пакет подарки, которые она вернула ему. Она абсолютно ненормальная…
… в дверь забарабанили. Судя по приглушенному рокоту, сам декан. Он облизал пересохшие губы, и наклонился так близко, что сумашедше-голубая радужка его глаз оказалась в нескольких сантиметрах от ее лица.
- … прости, я сорвался. – Он страдальчески поморщился, и попытался улыбнуться. Она все так же смотрела на него. - Ты не кукла. Ты – замечательная девушка. Самая лучшая. Давай попробуем, а? – Она чуть заметно прищурилась, и он почувствовал, что кто-то незнакомый выкарабкивается из долгого забытья, и прожигает его взглядом – не осуждающим, скорее: равнодушно-спокойным, еще полностью не соотносящимся с окружающей действительностью. Ему стало не по себе, а Амари вдруг отшатнулась, вскочила со стула, оттолкнула его и бросилась к окну. – Что за…?
- Я… не знаю… - Она остановилась в прямоугольнике света, и повернувшись к нему, улыбнулась – неуверенно, искренне и чуточку устало. – Смотри. – Он с недоумением наблюдал, как она, сомкнув кисти рук, изогнула пальцы, и на полу расцвел темный цветок. – Это… амариллис…
- Amari-Sugizo, с днем рождения тебя. Прости за столь откровенно анимешную картинку - просто захотелось подарить тебе что-то светлое...