КИТАЙСКАЯ АПТЕКА
…знаешь, иногда мне кажется,
что люди на самом деле умирают потому,
что у них просто останавливается сердце
от любви к этому
дивному-дивному фантастическому миру…
Сергей Жадан, «Китайская кухня».
Вероятно, это случилось довольно давно —
может быть, после «Бури в пустыне»
или высадки в Магадишу:
я шёл по западной части Гонконга, и моя голова
была словно «Чёрный ястреб»,
не получивший разрешения на посадку.
Перепутав несколько раз прачечные с ресторанами,
наконец, я зашёл в аптеку,
которую посещал, должно быть,
ещё сам Конфуций, —
чтобы попросить себе зуб дракона,
который, как я слышал от друзей из авиаполка,
иногда сулит утешение
и никогда не приносит вреда.
Китаец, куривший трубку, спросил,
что меня беспокоит,
и я, как всегда, не сразу нашёлся с ответом.
Стихи, эти проклятые стихи, ответил я,
там, где другие видят красоту переживаний,
я кричу от боли, и ещё потом
меня тошнит кровью и темнеет в глазах,
знаете ли, ужасно больно…
Он взял фарфоровую чашку и показал где-то на её дне
воспалённую поверхность моей души.
Не разбивай, сказал он, у меня есть ещё одна,
там написано то же самое…
потом он достал старые свитки.
Я не знал значения иероглифов, и он стал читать сам,
делая большие промежутки между словами,
чтобы я мог запомнить.
Твоя душа — это соединение космических паутинок,
но они порвались,
потому что хрупки от природы,
Твоя душа — это чешуйка на крыле бабочки,
но настала ночь, и бабочка умерла… —
сказал он и задумался.
После этого, ни слова не говоря, аптекарь вышел,
и я больше никогда не встречал его.
Печаль похожа, наверное, на последние песни
уже распавшихся «Битлз»,
которые всё ещё передают по радио,
на старый заржавевший автомобиль отца,
казавшийся роскошью в шестидесятые,
на погнутые дорожные знаки у поворота
к твоему старому дому,
где теперь живёт кто-то другой.
Именно это я и почувствовал в тот день в Гонконге,
возвращаясь из китайской аптеки,
которую посещал, должно быть,
ещё сам Конфуций, —
если, конечно, это не с ним
я разговаривал
там.