… а Воробьевы Горы стоят, заглядываясь вдаль на шпили нереального города, плывут по реке притихшие кораблики, ревут двигатели человекороботов – мир продолжает наращивать обороты, а Горам снятся Горы. Альпийские, по-девичьи нежные склоны – кресты церквей, и проросшие слезы прекрасных Мадонн. Кавказские крутые подъемы, и может – ветер, встречающий каждого, кто смог дойти до вершины. Вчера я проезжала их, и сегодня утром мне вдогонку летит смс-привет: они скучают, они все еще просят меня вернуться. Смешно, но почему-то чаще всего я думаю о них, когда наступает утро, такое сумбурное Алтуфьевское утро. Вот уже третье утро я провожу в неразрывной связи с серым. Я гощу и принимаю гостей. Я сама не ожидала, что все получится именно так. Я довольна, и это станет красивым финалом октябрьской саги.
…моя голова кружится от множества мыслей-дел, которые я пытаюсь в ней удержать, и если для кого-то грядет Самайн, то в моей перспективе – сплошная борьба. Я пытаюсь не дать себе времени на слабость, и ежедневные отзвоны домой похожи скорее на сводку с полей боев: сегодня я была там-то, завтра жду ответ из той-то компании, жива, здорова, люблю. Я начинаю ненавидеть незнакомые городские номера, но я предельно вежлива, и у меня есть человек, который видит в буквах мою полную слабость под конец очередного длинного дня. Я ведь должна удержаться, и я держусь. Я цыганствую, забывая, какой нынче день недели, и только сообщения К., да отсылки к корейскому помогают не потеряться - спасибо тем, в чьих прихожих ютятся мои сумки, и на чьих кухнях я не забываю убрать за собой тарелки, тем, кто зовет, зная – а ведь приду…
…и я приезжаю вечерними маршрутками, я остаюсь ночевать, я благодарю…
Мои девчонки спят, за ширмой, за закрытой дверью, за много километров от моих мыслей, и пусть им приснится что-то получше черных птиц, и Апокалипсиса – честное слово, мне впервые приснился конец света в конце моего собственного мира – пусть шум Дмитровского шоссе, а я не могу спать с закрытым окном, укачивает на асфальтовых ладошках, шшш, хорошшшие мои, шш… пусть солнце, не выдержавшее постоянных смещений – а они привезли его из Ростова – отдохнет на камнях мифических пустынь, я подправлю дату, изменю расписание, и вот уже много веков как сфинкс зарастает песчаных мхом, ожидая улыбающегося путника – загадки ишь, вздумалось ему загадывать…
…на моих распечатках мантры от злобы. Я заметила это случайно, но в случайности просто как некий щелчок, я не верю, а значит: сосуд переполнен - сливаем. «Если читать ее со всей искренностью, вся злая энергия естественным образом рассеется». Ей-Богу, я не вру: на обратной стороне корейских листов – самое важное, что я когда-либо получала, и что нелегально греет меня в моей нерешительности – всего лишь имя, несколько цифр и «са маак чи идя со мёль». Не дайте мне стать злой, это все, о чем я могу вас попросить, и бегу, спотыкаясь, по последним 4 дням, не задумываясь о том, что эскалатор закончится, и дойду ли я до последней ступеньки – вот, в чем кармическая интрига. А длинный унылый подъем на Петровско-Разумовской пройден, и эти минуты, когда я упорно шла вверх, когда постепенно немели ноги, но я ДОШЛА, и рядом едва не свалился запыхавшийся Пи, это, пожалуй, я ставлю себе в некий плюс. «- Слушай, - она тяжело дышит. Недалеко от нас, буквально вися на заграждениях, пытаются отдышаться такие же безумцы как мы – подъем по эскалатору сам по себе не страшен, но лезть без подготовки на 700 ступеней – это вам, батенька, не килограмм сальцу-с выжрать, а потому – все с давлением, раскрасневшиеся, но невероятно гордые. И пока наши подруги поднимаются по заработавшему эскалатору, мы пытаемся отсмеяться, аплодируя последним из могикан. – Слушай, если я еще решу погеройствовать, пристрели меня сразу». Я судорожно хохочу, и моя злоба уходит со звуками «мёль»…
…в мои уши вливается безумный шквал корейской речи. Я не хочу смотреть драму с 5 серии, а потому сижу в уголке, подобрав все конечности в компактное надстулье, и правлю задания для экзамена. Знакомые слова, чуть булькающие, но безусловно знакомые, врываются в стройное пространство таблицы, и вот я уже нет-нет, да и нырну одним глазком в субтитры, чтобы узнать, а то ли мне послышалось, то ли Сера девица опознала своими идеальными ушными улитками. Мои девчонки смеются. Знаете, чужой смех многогранен. Он способен оторвать от постепенного погружения на дно, и заставить раздосадовано «ащщщщ», если вдруг в этот момент пугливая Синяя Птица сделала робкий взмах в сторону твоего карниза, да услышав эти сочные перекаты, испугалась, истерично засучила крыльями, и улетела. Чужой смех может стать твоим, если, отодвинув локтями кружку, подтягиваешься к общему котлу с «варевом», и за бутербродиками, чаями да пересмешками, вырисовывается обычный вечер со множеством известных. Олеська, Ха-кун, Яночка и одинокий Косымточи. Волгодонско-ростовская сестрия…
- Добрый ты, Ха-кун…
- …ага, а еще глуховатый…