Моя судьба едет в зоопарк и сходит на пятой остановке. Там, возле обшарпанной урны, курит моё настроение.
Моё настроение никогда не причёсывает короткие волосы, оно считает себя самой важной частью вселенной и любит длинные шарфы в полоску. Моё настроение не любит лето, потому что летом слишком жарко в длинном шарфе. Моё настроение гоняется за кошками на одной ноге, чтобы ногой поднятой - пнуть. Оно может взорваться лошадиным смехом посреди разговора и обозвать каждого присутствующего идиотиком.
Когда моя судьба проходила мимо, моё настроение сбросило ей пепел на юбку.
А моя совесть всё видела! Но ничего не сказала. Потому что моя совесть охрипла три дня назад, пытаясь заесть свой долг килограммом пломбира. А потом, напялив старый сарафан, она вышла из дома за лекарством и, честно-честно, шла по стеночке, никого не трогая. И всё равно - вот ведь! - попалась на глаза здоровенному страшилищу. Страшилище сказало: "Кошелёк или жизнь?!" Итак, моя совесть не смогла одёрнуть моё настроение, потому что в тот момент она судорожно искала кошелёк по карманам.
А страшилище, которое на самом деле - моё самомнение, ждало, небрежно прислонившись к забору. И в зубах ковыряло спичкой; фу. Моему самомнению вообще-то было наплевать на кошелёк моей совести, но раз уж подвернулся случай - чего бы и не? Моё самомнение гуляло в этот день по городу, ожидая ветра, который смог бы распахнуть полы чёрного пальто и показать всем, какая клёвая у этого пальто подбивка - красная. Ветра не было. Моё самомнение злилось и даже пару раз отдавило ноги случайному прохожему. Моё настроение потом долго гонялось за моим самомнением на одной ноге, потому что - новые ботинки, чёрт!
Моя судьба звонко рассмеялась, глядя на это, и моё самомнение обернулось на смех: кто посмел? Моё настроение так и замерло на одной ноге, не зная, как поступить дальше.
Моя совесть зажмурилась от страха. Ей показалось, что сейчас кого-то будут бить.
Говорят, через час моё самомнение и моё настроение видели в зоопарке. Они стояли возле пруда, пили "отвёртку" и, глядя на мою судьбу, подкармливающую лебедей хлебом, громко улюлюкали. А моя совесть сидела неподалёку и мечтала стать большой и сильной, чтобы в её присутствии никто не смел кричать моей судьбе такие скарбезности.